Мой Питер за полночь особенно красив. Сглотнувший суету, вдохнувший газов, Он выдох сделал и, вообрази, Стал главным заповедником пегасов.
Я у Никольского застал дуэт лихой И в свете фар погнал коней на площадь. Мариинка спит. Они летят легко И Глинке сюртучок крылом топорщат.
Мигает светофор, притормозил. А им плевать, летят себе, гарцуя. Вдогонку мчу и сотня конских сил Выносит нас на мостик Поцелуев.
Спешить не надо, не взлетят мосты. И это знает пара легкокрылых, Их бег не скор, движения просты - Полёт неспешный над Невой застылой.
А на Васильевском мне их не удержать - Там пастбище. И, упаси нас боже, Поэтами себя воображать И скакунов на острове треножить.
Мой Питер за полночь особенно красив! Изысканный, парящий и пустынный. Блестящий, что-то вечно моросит, И близкий бесконечно так, как ты мне...
|
Этот старый подъезд коммунальных трущоб, Эти стены и запах и что-то ещё. Батарея в углу и проржавленный штырь, И прилипший на кафеле рыбий пузырь.
Мне б рвануться на пятый! Мне бы сдернуть засов! Там, быть может, распятый Труп души мой засох...
В этом городе мертвых давно нет живых. Лишь одни Минотавры дворов проходных.
к П.О.М.
Я и не знал, как близко мы росли В трущобах заводского междуречья. И думалось, что будем жить там вечно, Где питерские трубы, словно свечи, На марле окон сажей проросли. Там первая жила моя душа, Ловила праны в дебрях коммуналки. Там и осталась. Мне её не жалко. Ей там тепло и думать, и дышать...
|